... иногда даже черная полоса становится... взлетной...
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
Записи с темой: СЕМЬЯ, сЕмЬя, семьЯ (4)
вторник, 13 сентября 2016
... иногда даже черная полоса становится... взлетной...
Упуская все этические, правовые, культуральные аспекты аборта, следует признать, что это явление в статистическом, накопительном смысле стало обыденным, повсеместно актуальным. Неудивительно, что немалая часть женщин, обращающаяся за психологической помощью, имеют подобный опыт прерывания беременности и - как к любому опыту - каким-то образом к нему относится, что-то испытывает, переживает.
Признаюсь, в моей практике всего несколько раз женщины обращались именно с данной темой как с запросом (в ключе чувства вины за плодоизгнание). Чаще же эта тема всплывает внезапно в разборе симптоматики, которую женщина вообще не связывала с опытом абортов:
состояние длительной апатии, ощущение "утраты чувств", которые внешне, тем не менее, видны другим как глубокая печаль и даже горе. У психолога может возникнуть вопрос из-за этого несоответствия "Кого же она не может оплакивать?"
подавленное состояние и тревога, что с ребенком что-то произойдет, во время желанной беременности и даже в первый год ухода за своим младенцем. За этим вскрываются бессознательная вина и страх возмездия: "Если предыдущий ребенок убит - то и этому ребенку что-то угрожает", "Я теперь не заслуживаю иметь ребенка и радоваться ему"
трудности в психологической сепарации (отделении) от своего ребенка независимо от его возраста. Для такой матери "отпустить" ребенка: в садик, в деревню на лето, в другой город учиться, в свою семью - бессознательное повторение изгнания. А изгнание ребенка (аборт) - то, что отрицается как болезненное событие. Тем самым допустить сепарацию - это "абортировать" и пережить горе утраты, которое, возможно, много лет стоит на "паузе"
снижение сексуального желания, избегание близости с мужчинами, невозможность окончательно выбрать партнера для брака. Здесь характерен и неосознаваемый страх повтора ситуации, и страх "предать" первого ребенка, и - иногда - отрицание собственной плодности, будто бы "Нет у меня никакой матки, с чего Вы взяли? Я вообще беременеть не умею, не могу, нет во мне этого"
и многое другое.
Подобные результаты - когда за симптоматикой физического недуга, конфликтных отношений или неких тяжелых психоэмоциональных состояний стоял опыт аборта, нуждающийся в проработке - делают соблазнительным поиск единого (если оно возможно) понимания, представления того, что же происходит в бессознательном этих женщин.
По данным моих наблюдений, происходящее можно в самом общем виде описать, опираясь на довольно известный образ "Кота Шредингера". Те, кто не знаком с этой концепцией, могут воспользоваться поисковиком, но если вкратце: Шредингер предложил такую мыслительную задачу, в которой кот находился закрытым в камере с радиоактивным веществом, время распада которого точно не установлено, потому с точки зрения внешнего наблюдателя кот в камере равновероятно жив и мертв, т.е. допускаются и воспринимаются как реалистичные оба варианта.
А теперь давайте представим психическую жизнь женщины, которая зачала ребенка: центральная нервная система позаботилась о том, чтобы в её теле началась мощная перестройка, способствующая вынашиванию, и образ этого тела в психике также начал меняться. Зачатие ребенка - это также и его "зачатие" в психике женщины: как реального телесного образа, как идеи, как объекта желания и т.д. Довольно известный факт, что подобные события - как и любые другие - в норме функционирования головного мозга и психики не исчезают из нашей памяти бесследно.
Так вот. Приходит эта женщина делать аборт. Её вводят в состояние наркоза, проводят всю процедуру и после неё она просыпается уже без ребенка внутри себя. Тело справится с этим. Но что делать психическому, которое помнит и у которого не было опыта утраты (смерть реального ребенка воспринимается как видимая, понятная, а при аборте женщина просто уснула, проснулась - как будто ничего и не было)? Физиология памяти такова, что то, что вспоминается - это химическая реакция прямо сейчас, а не в прошлом. Именно поэтому бессознательное (как то, что основывается в своей деятельности прежде всего на естественных биологических процессах), не имеет времени. Для него всё, что стало актуальным - это сейчас.
Потому выходит, что сейчас с точки зрения бессознательного женщины она часто остается одновременно не беременна и беременна ребенком, он у нее и нету, и есть - некий "Ребенок Шредингера".
Бессознательная часть нашей психики, к счастью, толерантна к подобным противоречиям и способна их выдерживать. Однако оно в ряде случаев может оказывать влияние на психическое и психологическое благополучие женщины:
Если ребенок "есть, хотя нету", то и оплакивать его невозможно. Утрата не принимается и проживается "фоново", скрыто, подтачивая общее состояние.
Если ребенок "есть, хотя нету", то и матка "занята", следовательно и партнеры, и возможные новые беременности, и отношения в целом могут неосознанно отвергаться. В то время, как сознательно женщина рыдает, ну где же мужчины.
Если ребенок "есть, хотя нету", то так может восприниматься и реально родившийся ребенок, в постоянной тревоге, где он. Его словно необходимо постоянно видеть, чтобы убеждаться, что он существует.
Если ребенок "есть, хотя нету", то он в каждый момент заново жив и умирает, удерживая мать в чувстве вины и ожидании наказания. Такая мать может воспринимать любые колики и ссадины своего реально родившегося младенца как мучения, на которые она его повергла за "свои грехи". Ведь для неё абортированный ребенок оказывается тем, кого нет, но в то же время тем, кто способен воздействать прямо сейчас.
Терапевтическую стратегию работы с подобной ситуацией в описанном ключе целесообразно строить по пути:
- последовательного принятия обоих сторон конфликта, решенного в образе "Ребенка Шредингера": 1) "Да. Он есть. Это мой ребенок". 2) "Да. Он утрачен навсегда. И, хотя это было моим решением, мне грустно".
- вписывания произосшедшего в общую личную событийность, в историю жизни: не как "странного" события, а как того, что было согласовано с неким этапом развития, с багажом опыта, с личными (в том числе неосознаваемыми) мотивами.
- при необходимости - нахождения наиболее уютного "места" для хранения воспоминаний и чувств к потерянному ребенку, если до этого он психологически "занимал" матку и был проявлен через симптомы или межличностные проблемы.
С уважением,
практикующий психолог,
сексолог, психоаналитик,
перинатальный консультант,
кандидат психологических наук
Великодная Марьяна Сергеевна
Признаюсь, в моей практике всего несколько раз женщины обращались именно с данной темой как с запросом (в ключе чувства вины за плодоизгнание). Чаще же эта тема всплывает внезапно в разборе симптоматики, которую женщина вообще не связывала с опытом абортов:
состояние длительной апатии, ощущение "утраты чувств", которые внешне, тем не менее, видны другим как глубокая печаль и даже горе. У психолога может возникнуть вопрос из-за этого несоответствия "Кого же она не может оплакивать?"
подавленное состояние и тревога, что с ребенком что-то произойдет, во время желанной беременности и даже в первый год ухода за своим младенцем. За этим вскрываются бессознательная вина и страх возмездия: "Если предыдущий ребенок убит - то и этому ребенку что-то угрожает", "Я теперь не заслуживаю иметь ребенка и радоваться ему"
трудности в психологической сепарации (отделении) от своего ребенка независимо от его возраста. Для такой матери "отпустить" ребенка: в садик, в деревню на лето, в другой город учиться, в свою семью - бессознательное повторение изгнания. А изгнание ребенка (аборт) - то, что отрицается как болезненное событие. Тем самым допустить сепарацию - это "абортировать" и пережить горе утраты, которое, возможно, много лет стоит на "паузе"
снижение сексуального желания, избегание близости с мужчинами, невозможность окончательно выбрать партнера для брака. Здесь характерен и неосознаваемый страх повтора ситуации, и страх "предать" первого ребенка, и - иногда - отрицание собственной плодности, будто бы "Нет у меня никакой матки, с чего Вы взяли? Я вообще беременеть не умею, не могу, нет во мне этого"
и многое другое.
Подобные результаты - когда за симптоматикой физического недуга, конфликтных отношений или неких тяжелых психоэмоциональных состояний стоял опыт аборта, нуждающийся в проработке - делают соблазнительным поиск единого (если оно возможно) понимания, представления того, что же происходит в бессознательном этих женщин.
По данным моих наблюдений, происходящее можно в самом общем виде описать, опираясь на довольно известный образ "Кота Шредингера". Те, кто не знаком с этой концепцией, могут воспользоваться поисковиком, но если вкратце: Шредингер предложил такую мыслительную задачу, в которой кот находился закрытым в камере с радиоактивным веществом, время распада которого точно не установлено, потому с точки зрения внешнего наблюдателя кот в камере равновероятно жив и мертв, т.е. допускаются и воспринимаются как реалистичные оба варианта.
А теперь давайте представим психическую жизнь женщины, которая зачала ребенка: центральная нервная система позаботилась о том, чтобы в её теле началась мощная перестройка, способствующая вынашиванию, и образ этого тела в психике также начал меняться. Зачатие ребенка - это также и его "зачатие" в психике женщины: как реального телесного образа, как идеи, как объекта желания и т.д. Довольно известный факт, что подобные события - как и любые другие - в норме функционирования головного мозга и психики не исчезают из нашей памяти бесследно.
Так вот. Приходит эта женщина делать аборт. Её вводят в состояние наркоза, проводят всю процедуру и после неё она просыпается уже без ребенка внутри себя. Тело справится с этим. Но что делать психическому, которое помнит и у которого не было опыта утраты (смерть реального ребенка воспринимается как видимая, понятная, а при аборте женщина просто уснула, проснулась - как будто ничего и не было)? Физиология памяти такова, что то, что вспоминается - это химическая реакция прямо сейчас, а не в прошлом. Именно поэтому бессознательное (как то, что основывается в своей деятельности прежде всего на естественных биологических процессах), не имеет времени. Для него всё, что стало актуальным - это сейчас.
Потому выходит, что сейчас с точки зрения бессознательного женщины она часто остается одновременно не беременна и беременна ребенком, он у нее и нету, и есть - некий "Ребенок Шредингера".
Бессознательная часть нашей психики, к счастью, толерантна к подобным противоречиям и способна их выдерживать. Однако оно в ряде случаев может оказывать влияние на психическое и психологическое благополучие женщины:
Если ребенок "есть, хотя нету", то и оплакивать его невозможно. Утрата не принимается и проживается "фоново", скрыто, подтачивая общее состояние.
Если ребенок "есть, хотя нету", то и матка "занята", следовательно и партнеры, и возможные новые беременности, и отношения в целом могут неосознанно отвергаться. В то время, как сознательно женщина рыдает, ну где же мужчины.
Если ребенок "есть, хотя нету", то так может восприниматься и реально родившийся ребенок, в постоянной тревоге, где он. Его словно необходимо постоянно видеть, чтобы убеждаться, что он существует.
Если ребенок "есть, хотя нету", то он в каждый момент заново жив и умирает, удерживая мать в чувстве вины и ожидании наказания. Такая мать может воспринимать любые колики и ссадины своего реально родившегося младенца как мучения, на которые она его повергла за "свои грехи". Ведь для неё абортированный ребенок оказывается тем, кого нет, но в то же время тем, кто способен воздействать прямо сейчас.
Терапевтическую стратегию работы с подобной ситуацией в описанном ключе целесообразно строить по пути:
- последовательного принятия обоих сторон конфликта, решенного в образе "Ребенка Шредингера": 1) "Да. Он есть. Это мой ребенок". 2) "Да. Он утрачен навсегда. И, хотя это было моим решением, мне грустно".
- вписывания произосшедшего в общую личную событийность, в историю жизни: не как "странного" события, а как того, что было согласовано с неким этапом развития, с багажом опыта, с личными (в том числе неосознаваемыми) мотивами.
- при необходимости - нахождения наиболее уютного "места" для хранения воспоминаний и чувств к потерянному ребенку, если до этого он психологически "занимал" матку и был проявлен через симптомы или межличностные проблемы.
С уважением,
практикующий психолог,
сексолог, психоаналитик,
перинатальный консультант,
кандидат психологических наук
Великодная Марьяна Сергеевна
20:32
Доступ к записи ограничен
... иногда даже черная полоса становится... взлетной...
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
воскресенье, 11 сентября 2016
... иногда даже черная полоса становится... взлетной...
Уход не решение. Уход хорош тогда. когда отношения дошли до гангренозной стадии.
Уход от человека не меняет сути. Мы остаемся с собой со своими установками.
Уход от человека не меняет сути. Мы остаемся с собой со своими установками.